Как человек вкатился и выкатился из IT

Почему 50 Cent вызывает неоднозначные чувства у некоторых? Судя по комментариям, многие восхищаются Америкой. Но Америка — это не только белые мальчики. Разве 50 Cent годами искал бы выход из IT?
Он прошел путь от наркотиков к рэпу, затем к продаже напитков и алкоголя, а потом и в киноиндустрию. Каждая новая сфера для него — это как новая темка.
Как только заканчиваются деньги, он стремительно ищет что-то новое.
Можно возразить: «Зачем нам 50 Cent, когда есть Jay-Z?» Но, Jay-Z — денежный мешок, который просто крутит бабки. Фифти интересно именно возможность погрузиться в новую сферу и «потолкаться там локтями».

Почему бы не поучиться у него? Потому что он говорит «цитатами волка» из пацанских пабликов ВКонтакте? Не стоит забывать: вы не белые мальчики в Америке, и вас от тюрьмы отделяет одно неверное слово в сторону происходящих событий.
Нормальному человеку не впадлу, не страшно и не лень окунуться в новую сферу! Лично я считаю, что несмотря на различия, у нас с афроамериканцами много общего. Мы не так давно вышли из рабства и не приучены двигаться по жизни так же уверенно, как азербайджанцы или армяне.

Сложно не заметить, что славян среди богатых людей нашей многонациональной родины не так уж много. Мы «тяжёлые на подъём», нас тянет к опиоидам, мы склонны лежать на печке и мечтать о будущем — как джаваскриптизёры со своими AI-побрякушками.
Давайте помечтаем: AI-золотая рыбка по щучьему веленью улучшит вашу жизнь, даст вам топовых девушек, отличную медицину и всё остальное будет на высшем уровне! Но как известно: «wishes won’t wash dishes».

Тихий вечер сменил томный и ничего не предвещающий день, а небо разрезала полоса красной и угрюмой тучи, как лицо спившегося айтишника от постоянных неудач и бесконечных, унизительных собеседований, сражений за пропуканный стул. И всё вроде бы встало на места — тысячи строителей получали восторженные отзывы от ликующих и счастливых, по-настоящему довольных клиентов, уютно разместившихся в тепле, на мягких, правильно подобранных в тон с общим интерьером диванах, купленных не на последние рваные три рубля от быстрозайма, с бокалами высококлассного чешского пива, производимого из натуральных ингредиентов, на заводах, работающих с ХV века, где кропотливо и бережно, удовлетворенные рабочие, живущие в таких же теплых и надежных домах, от души заботились о качестве продукта, передавая секреты производства из поколения в поколение — нищие, обездоленные, обмякшие, бесформенные программисты, без единой мышцы в одутловатом от вонючих чипсов и акционной жижи по скидкам, теле, рыхлом, как дорога от заплесневелого и холодного и зарыганного макаронами дома Челябинска, до омерзительно — отвратительного, воняющего безысходностью и ненавистью ко всему окружающему миру офису, где такие же как они, лицемерные, двуличные, с травмированной психикой, вечно страдающие рабы, промерзавшие всю свою никчемную и скучную жизнь за пыльным, заляпанным жиром от дешёвой похлёбки монитором, который уж нет сил вытереть, из-за того, что нет мышц, как у строителя Васи из соседнего подъезда, программисты, получали очередной плевок в лицо от HR — проститутки, устроенной по знакомству, которая как обычно, без тени стеснения выжимала их, как тряпку нелепыми вопросами, и пообещав вернуться с фидбеком, благополучно забивала на них болт, точно такой же, какой ей приходилось заглатывать по щелчку пальца, пытаясь хоть как-то, бонусом дотянуться языком до немытых три недели яйл своего рабовладельца, как пытается дотянуться до зарплаты хотя бы дворника, кодер, желала хоть как-то выслужиться и показать свою полезность компании, для которой её ценность как кадра, так же «важна», как и дополнительный стек для бледного клавиатурного страдальца, верующего из последних сил что его опыт кому-то кроме него самого может быть нужен.
А Вася, тем временем, спокойно садился в новый Passat, беззаботно складывая шпателя, как купюры в тугой, такой же, как межколенное отверстие новой дизайнерши после курсов от таких же как она — безработных должников, не сумевших зарабатывать этими же знаниями себе даже на пару кроссовок с рынка, кошелёк, черный, как плесень в комнате бледного кнопкодавца, живущего в клоповнике на краю нищего и депрессивного, холодного как его сердце, города, с толпами угрюмых и вспыльчивых нищебродов с вороватыми и подлыми глазёнками, с недоверием и опаской посматривающими друг на друга 24/7, как будто ожидая нападения, даже в ясный и солнечный день.
Сбережения Васи — стройбана, росли, как дырки на трусах безработного айтишника, а его телефон был уже красного цвета, от звонков новых заказчиков, желающих тоже пожить в тепле. Красного, как глаза кодерка, прикованного к монитору как будто в наказание за какие-то очень плохие поступки, хотя возможно, это просто кара, карма, как наказание за грехи предков, которые скорее всего плохо клеяли пенопласт на массивные скальные массивы, или просто наносили слишком тонкий слой шпаклёвки внутри пещер, тонкий, как руки у тестировщика, который к турнику не прикасался ни разу как и к межколенному пространству любого человека противоположного пола. Смузихлёбы возвращались с галер, спотыкаясь об разломанные вёсла, с которых изолента свисала как сопли под их обиженными носами, за неустроенную жизнь и вечные задержки нищенских зарплат. А Вася, тем временем, хохотал в трубку, пока на том конце провода, айтишник умолял его на коленях, заклеять не всю комнату, а хотя бы один кусок пенопласта налепить на промёрзшую стену, на которой уже наслаивались коржи льда и плесени, один за другим, как слои теста в круассане парижского кафе, в которое Вася приезжает каждые полгода как к себе домой. Айтишник просит Васю сэкономить на клеющей смеси, предлагая свои сопли, потому что их у него всегда больше чем достаточно. Поговаривают, что выражение «держится на соплях» произошло именно из этой истории. Поэтому, если бы не Вася — сройбан, с тремя классами образования и кучей денег, любой айтишник так и остался бы в комнате, примёрзший к пропуканному стулу и в вечном ожидании фидбека от HR шалашовки, которая их никогда за людей и не считала.
Занавес.